![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
julia_riwethНебоскребы, небоскребы, а я маленький такой (с)
Что я хочу сказать всеми этими странными словами? А вот что: в суде вы с удивлением узнаете, что делается тут все по закону. Который совсем не одно и то же, что ваше повседневное представление о справедливости. И еще – что суд должен сохранить семью.
Вы только представьте, как прекрасно звучит – сохранить семью! То есть вот они были в ссоре, а вот добрый судья произвел некое действие сродни шаманскому ритуалу – и уже счастливая пара, разом вспомнив все хорошее, возвращается в объятия друг друга. И устанавливается благолепие последних серий мексиканского мыла, где все женятся, а зло наказано и отправлено на перевоспитание амнезией и банкротством.
На самом деле судья ничего такого не может, зарплату ему ни за что такое не платят. Он только должен задавать вам дурацкие вопросы про то, почему вы разводитесь, да уверены ли вы, что вам надо разводиться. И еще должен выдать время на размышление – особенно если вторая половина против. В моем случае так и было, и вот начался долгий многосерийный обряд воскрешения мертвых. Так можно заниматься вудуизмом по книжке и без особой надежды на результат – впрочем, она никому и не нужна.
В ходе ритуала выясняется, что есть некая Семья, во имя которой все происходящее и делается. По ряду признаков совершенно ясно, что эта семья – не я, не мой все еще пока муж, ни мы вместе. Это сферическая священная корова в вакууме, которую никто не видел, но ссылаться на которую можно до бесконечности, потому что все как бы понимают, о чем речь. Молока она не дает, ибо это низменный процесс, но зато о ней известно, что она есть и священна.
А вам предлагают доказать, что ваши причины развестись более вески, чем причины служить священной корове, среди которых Вечные ценности, Любовь, Сохранность ячейки общества (окак) и другие прекрасные вещи. И у второй стороны тоже есть адвокат, который азартно ратует за Семью и стыдит вас.
Конечно, позиция «не буду и все» тоже вполне имеет право на существование. И никто, конечно, не имеет права вас не развести, если вы упретесь в свою позицию, как носом в стенку, и так и будете стоять, выражая бессовестность и неуважение, и даже если не поясните свое желание вообще никак. Вот только удержаться носом в нужном направлении очень сложно.
Напомню, кто со школы забыл, что человек – животное социальное. Иногда просто животное, но говорить он все равно умеет. И вот эта причина побуждает нас при прочих равных на заданный вопрос все-таки отвечать. Отвечать – логичнее, чтобы не ответить – надо напрячься и произвести внутреннюю работу, которая в простонародье называется «фига в кармане». А у меня не получается эту работу произвести, потому что тараканам в моей голове очень нравится священная корова, и они стремятся на нее сослаться тоже.
Оглушенная этим хором, я пытаюсь отвечать и снова изобразить, что мне стыдно, «но понимаете..». Это не потому, что я еще верю в собственное предательство (я как раз не верю, я устала, досталась и зла), а потому, что рефлекторные действия удаются даже умирающему в полубреду. Маска Хорошей девочки надевается сама, быстро и усилий и обдумываний не требует. Как и поза «пожалейте меня» и «не виноватая я».
Еще мне противно и тошно, потому что вот этот самый судья и вот тот самый адвокат опять выдавливают из меня прочно и далеко загнанное и заставляют выворачиваться наизнанку, но сил разогнуться и включить другой режим, например «апошливывсе» - просто зачастую нет.
«Вот ваш муж говорит, что он готов работать над вашими отношениями. Что вы скажете?» - а мне тошно, а мне охота вывалить судье тут же много доводов, чтобы и судью стошнило, чтобы он наконец впечатлился и отпустил меня. А судье в общем сонно, у него понедельник, до обеденного перерыва – как пешком до Антарктиды, а тут еще я со своим аллергическим ринитом. И не такое он видал.
А мне – если я все же вываливаю свои «а он меня» - стыдно, потому что неубедительно звучит (попробуй звучать убедительно в девять утра, если всю ночь перед судом не уснуть). С одной стороны – они, с теми словами, в которые я тоже верю и тоже как бы понимаю, что они значат. И Семья у них, и Любовь, и самоотверженность, которая у меня вследствие ампутации пока что фантомно болит, и даже «а он не бил» приплести ухитрились. А у меня – мои «женские капризы» и ничего больше. И мне опять хочется не заявить всему миру, что я все равно уйду и в этом браке жить не буду, а доказать, что никакие это не капризы, а самая что ни на есть Правда, которая тоже священная корова, тоже в вакууме и тоже почти сферическая, и так охота показать, что она у меня есть.
Да тут же еще и обвинения с другой стороны – как мне тогда казалось, ужасные, как потом оказалось – цветочки и шедевры политкорректности. И распыляешься на то, чтобы их опровергнуть. И так не хочется перед всеми этими чужими людьми быть вот так, без маски, без аттестата о среднем образовании и хорошем поведении.
Но спустя несколько выматывающих месяцев, когда нам все давали время на размышление, а муж все говорил про «работу над отношениями» и про то, что во имя Семьи он готов на все, у меня вдруг случилось прозрение. Я поняла, что он ни разу не сказал ни «я», ни «мы», он все время говорил «семья», и вот это определило еще одну ступеньку понимания.
Нет, мне в одночасье не стало наплевать, что обо мне думают. Мне еще до этого состояния расти и расти. Но до меня вдруг с потрясающей ясностью дошло, что все происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Потому что Семья – это не я, я не могу жить в безвоздушном пространстве. И уже поэтому для Семьи не гожусь. Раз мне даны природой легкие, разве есть смысл стыдиться их наличия и того, что им нужен кислород и настоящая любовь, а не та, что сферическая и весом в один килограмм?
А еще – он говорит тоже не со мной и не обо мне.
Что я хочу сказать всеми этими странными словами? А вот что: в суде вы с удивлением узнаете, что делается тут все по закону. Который совсем не одно и то же, что ваше повседневное представление о справедливости. И еще – что суд должен сохранить семью.
Вы только представьте, как прекрасно звучит – сохранить семью! То есть вот они были в ссоре, а вот добрый судья произвел некое действие сродни шаманскому ритуалу – и уже счастливая пара, разом вспомнив все хорошее, возвращается в объятия друг друга. И устанавливается благолепие последних серий мексиканского мыла, где все женятся, а зло наказано и отправлено на перевоспитание амнезией и банкротством.
На самом деле судья ничего такого не может, зарплату ему ни за что такое не платят. Он только должен задавать вам дурацкие вопросы про то, почему вы разводитесь, да уверены ли вы, что вам надо разводиться. И еще должен выдать время на размышление – особенно если вторая половина против. В моем случае так и было, и вот начался долгий многосерийный обряд воскрешения мертвых. Так можно заниматься вудуизмом по книжке и без особой надежды на результат – впрочем, она никому и не нужна.
В ходе ритуала выясняется, что есть некая Семья, во имя которой все происходящее и делается. По ряду признаков совершенно ясно, что эта семья – не я, не мой все еще пока муж, ни мы вместе. Это сферическая священная корова в вакууме, которую никто не видел, но ссылаться на которую можно до бесконечности, потому что все как бы понимают, о чем речь. Молока она не дает, ибо это низменный процесс, но зато о ней известно, что она есть и священна.
А вам предлагают доказать, что ваши причины развестись более вески, чем причины служить священной корове, среди которых Вечные ценности, Любовь, Сохранность ячейки общества (окак) и другие прекрасные вещи. И у второй стороны тоже есть адвокат, который азартно ратует за Семью и стыдит вас.
Конечно, позиция «не буду и все» тоже вполне имеет право на существование. И никто, конечно, не имеет права вас не развести, если вы упретесь в свою позицию, как носом в стенку, и так и будете стоять, выражая бессовестность и неуважение, и даже если не поясните свое желание вообще никак. Вот только удержаться носом в нужном направлении очень сложно.
Напомню, кто со школы забыл, что человек – животное социальное. Иногда просто животное, но говорить он все равно умеет. И вот эта причина побуждает нас при прочих равных на заданный вопрос все-таки отвечать. Отвечать – логичнее, чтобы не ответить – надо напрячься и произвести внутреннюю работу, которая в простонародье называется «фига в кармане». А у меня не получается эту работу произвести, потому что тараканам в моей голове очень нравится священная корова, и они стремятся на нее сослаться тоже.
Оглушенная этим хором, я пытаюсь отвечать и снова изобразить, что мне стыдно, «но понимаете..». Это не потому, что я еще верю в собственное предательство (я как раз не верю, я устала, досталась и зла), а потому, что рефлекторные действия удаются даже умирающему в полубреду. Маска Хорошей девочки надевается сама, быстро и усилий и обдумываний не требует. Как и поза «пожалейте меня» и «не виноватая я».
Еще мне противно и тошно, потому что вот этот самый судья и вот тот самый адвокат опять выдавливают из меня прочно и далеко загнанное и заставляют выворачиваться наизнанку, но сил разогнуться и включить другой режим, например «апошливывсе» - просто зачастую нет.
«Вот ваш муж говорит, что он готов работать над вашими отношениями. Что вы скажете?» - а мне тошно, а мне охота вывалить судье тут же много доводов, чтобы и судью стошнило, чтобы он наконец впечатлился и отпустил меня. А судье в общем сонно, у него понедельник, до обеденного перерыва – как пешком до Антарктиды, а тут еще я со своим аллергическим ринитом. И не такое он видал.
А мне – если я все же вываливаю свои «а он меня» - стыдно, потому что неубедительно звучит (попробуй звучать убедительно в девять утра, если всю ночь перед судом не уснуть). С одной стороны – они, с теми словами, в которые я тоже верю и тоже как бы понимаю, что они значат. И Семья у них, и Любовь, и самоотверженность, которая у меня вследствие ампутации пока что фантомно болит, и даже «а он не бил» приплести ухитрились. А у меня – мои «женские капризы» и ничего больше. И мне опять хочется не заявить всему миру, что я все равно уйду и в этом браке жить не буду, а доказать, что никакие это не капризы, а самая что ни на есть Правда, которая тоже священная корова, тоже в вакууме и тоже почти сферическая, и так охота показать, что она у меня есть.
Да тут же еще и обвинения с другой стороны – как мне тогда казалось, ужасные, как потом оказалось – цветочки и шедевры политкорректности. И распыляешься на то, чтобы их опровергнуть. И так не хочется перед всеми этими чужими людьми быть вот так, без маски, без аттестата о среднем образовании и хорошем поведении.
Но спустя несколько выматывающих месяцев, когда нам все давали время на размышление, а муж все говорил про «работу над отношениями» и про то, что во имя Семьи он готов на все, у меня вдруг случилось прозрение. Я поняла, что он ни разу не сказал ни «я», ни «мы», он все время говорил «семья», и вот это определило еще одну ступеньку понимания.
Нет, мне в одночасье не стало наплевать, что обо мне думают. Мне еще до этого состояния расти и расти. Но до меня вдруг с потрясающей ясностью дошло, что все происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Потому что Семья – это не я, я не могу жить в безвоздушном пространстве. И уже поэтому для Семьи не гожусь. Раз мне даны природой легкие, разве есть смысл стыдиться их наличия и того, что им нужен кислород и настоящая любовь, а не та, что сферическая и весом в один килограмм?
А еще – он говорит тоже не со мной и не обо мне.
